Неточные совпадения
— Разумеется, мне не нужно: что интересного в чужом письме? Но докажи, что ты
доверяешь мне и что в самом
деле дружна со мной. Ты видишь, я равнодушен к тебе. Я шел успокоить тебя, посмеяться над твоей осторожностью и над своим увлечением. Погляди на меня: таков ли я, как был!.. «Ах, черт возьми, это письмо из головы нейдет!» — думал между тем сам.
Вы не совсем
доверяйте, когда услышите от моряка слово «канат». Канат — это цепь, на которую можно привязать полдюжины слонов — не сорвутся. Он держит якорь в сто пятьдесят пуд. Вот когда скажут пеньковый канат, так это в самом
деле канат.
— А кто же больше?.. Он… Непременно он. У меня положительных данных нет в руках, но я голову даю на отсечение, что это его рук
дело. Знаете, у нас, практиков, есть известный нюх. Я сначала не
доверял этому немцу, а потом даже совсем забыл о нем, но теперь для меня вся картина ясна: немец погубил нас… Это будет получше Пуцилло-Маляхинского!.. Поверьте моей опытности.
— Вот в том-то и
дело, Василий Назарыч, что вы
доверяли мне, и я всегда буду ценить ваше доверие…
Меня страшно вдруг поразило, что Иван Федорович, все еще ревнуя меня и все еще убежденный, что я люблю Митю, не покинул, однако, мысли спасти брата и мне же, мне самой
доверяет это
дело спасения!
Все помещики, не только своего уезда, но и соседних, знали его как затейливого борзописца и
доверяли ему ходатайство по
делам, так что квартира его представляла собой нечто вроде канцелярии, в которой, под его эгидою, работало двое писцов.
Шла только молотьба (иногда до самой масленицы), но для наблюдения за ней был под рукой староста Федот, которому можно было безусловно
доверить барское
дело.
Князь, например,
доверил ему вести
дело Бурдовского и особенно просил его об этом; но несмотря на эту доверенность и на кое-что бывшее прежде, между обоими постоянно оставались некоторые пункты, о которых как бы решено было взаимно ничего не говорить.
О
делах Енафы черноризица Аглаида имела неясное представление и даже как-то не
доверяла им.
И рабочие стали относиться к нему как-то иначе, не так, как прежде, точно не
доверяли ему, а в таком ответственном
деле именно доверие прежде всего.
Дело велось, как и раньше, а Ефим Андреич не
доверял даже собственной работе: так, да не так.
— Было, что она последнее время амуры свои повела с одним неслужащим дворянином, высокий этакий, здоровый, а дурашный и смирный малый, — и все она, изволите видеть, в кухне у себя свиданья с ним имела: в горнице она горничных боялась, не
доверяла им, а кухарку свою приблизила по тому
делу к себе; только мужу про это кто-то дух и дал.
Служебного какого-нибудь
дела мне, по моей неблагонадежности, вероятно, не
доверят.
Я поспешил ее обнадежить. Она замолчала, взяла было своими горячими пальчиками мою руку, но тотчас же отбросила ее, как будто опомнившись. «Не может быть, чтоб она в самом
деле чувствовала ко мне такое отвращение, — подумал я. — Это ее манера, или… или просто бедняжка видела столько горя, что уж не
доверяет никому на свете».
А тебя среди отличных отличили — вот какое важное
дело доверили!
— Авдей Никитич совершенно постороннее лицо в этом
деле, — процедил с своей стороны Майзель. — И мы
доверяем ему, как незаинтересованному в нашем общем
деле.
Голые стены комнаты отталкивали тихий звук его голоса, как бы изумляясь и не
доверяя этим историям о скромных героях, бескорыстно отдавших свои силы великому
делу обновления мира.
— Это нужды нет-с: они завсегда обязаны для полиции дом свой открытым содержать… Конечно-с, вашему высокоблагородию почивать с дорожки хочется, так уж вы извольте мне это
дело доверить… Будьте, ваше высокоблагородие, удостоверены, что мы своих начальников обмануть не осмелимся, на чести
дело сделаем, а насчет проворства и проницательности, так истинно, осмелюсь вам доложить, что мы одним глазом во всех углах самомалейшее насекомое усмотреть можем…
— Как с чего? — во-первых, я русская и вижу в распространении грамотности одно из условий благосостояния родной страны; а во-вторых, это
дело доставляет мне удовольствие; я взялась за него, мне его
доверили, и я не могу не хлопотать о нем.
— За мое призвание, — продолжал студент, — что я не хочу по их дудке плясать и сделаться каким-нибудь офицером, они считают меня, как и Гамлета, почти сумасшедшим. Кажется, после всего этого можно сыграть эту роль с душой; и теперь меня собственно останавливает то, что знакомых, которые бы любили и понимали это
дело, у меня нет. Самому себе
доверить невозможно, и потому, если б вы позволили мне прочесть вам эту роль… я даже принес книжку… если вы только позволите…
Потом, не
доверяя зеркальному отражению, они прибегали к графическому методу. Остро очиненным карандашом, на глаз или при помощи медной чертежной линейки с транспортиром, они старательно вымеряли длину усов друг друга и вычерчивали ее на бумаге. Чтобы было повиднее, Александров обводил свою карандашную линию чернилами. За такими занятиями мирно и незаметно протекала лекция, и молодым людям никакого не было
дела до идеала автора.
Корректуре он
доверял только в те
дни, когда дежурила Ольга Михайловна Турчанинова, служившая корректоршей с самого первого номера газеты. У ней ошибок не бывало.
Впрочем, во всем
деле обучения и нравственного развития мать вполне
доверяла Степану Трофимовичу.
Ныне кашинское виноделие слегка пошатнулось, вероятно, впрочем, только временно. Во-первых, сошли со сцены коренные основатели и заправители этого
дела, а во-вторых, явилась ему сильная конкуренция в Ярославле. Однако ж и доныне кашинскому вину
доверяют больше, чем ярославскому, а кашинские рейнвейны, особливо ежели с золотыми ярлыками, и теперь служат украшением так называемых губернаторских обедов.
Десять
дней, которые Хаджи-Мурат провел здесь, он, впрочем, жил в одном доме с подполковником князем Тархановым, начальником Шушинского уезда, находящимся здесь по
делам службы; это истинно достойный человек, и я ему вполне
доверяю.
— Тут-то их и
доверять другому, — подхватил Шубин. — Но я вам скажу, в чем
дело. Вы дурного мнения обо мне.
Не
доверяя этого
дела другим, взяли его на себя Елизавета и Александра Степановны.
Ночью около всего города запылали скирды заготовленного на зиму сена. Губернатор не успел перевезти оное в город. Противу зажигателей (уже на другой
день утром) выступил майор Наумов (только что прибывший из Яицкого городка). С ним было тысяча пятьсот человек конницы и пехоты. Встреченный пушками, он перестреливался и отступил безо всякого успеха. Его солдаты робели, а казакам он не
доверял.
Вечерами, когда он сидел в большой комнате почти один и вспоминал впечатления
дня, — всё ему казалось лишним, ненастоящим, всё было непонятно. Казалось — все знают, что надо жить тихо, беззлобно, но никто почему-то не хочет сказать людям секрет иной жизни, все не
доверяют друг другу, лгут и вызывают на ложь. Было ясно общее раздражение на жизнь, все жаловались на тяжесть её, каждый смотрел на другого, как на опасного врага своего, и у каждого недовольство жизнью боролось с недоверием к людям.
Склонный и прежде к скептическому взгляду, он теперь стал окончательно всех почти ненавидеть, со всеми скучать, никому не
доверять; не говоря уже о родных, которые первое время болезни князя вздумали было навещать его и которых он обыкновенно дерзостью встречал и дерзостью провожал, даже в прислуге своей князь начал подозревать каких-то врагов своих, и один только Елпидифор Мартыныч
день ото
дня все более и более получал доверия от него; но зато старик и поработал для этого: в продолжение всего тяжкого состояния болезни князя Елпидифор Мартыныч только на короткое время уезжал от него на практику, а потом снова к нему возвращался и даже проводил у него иногда целые ночи.
— Да
доверьте ж мне, панна Жиглинская!.. — воскликнул между тем он. — Вы ж удумали посвятить себя вместе со мною польскому
делу!
Беркутов. Это не мудрено. Если хотите, я вам помогу. Я завтра утром буду у Мурзавецкой и поговорю о вашем
деле; может быть, оно и не так страшно, как кажется издали. Вы мне
доверяете?
Купавина. В том-то и
дело, что получила. Во-первых, все письмо написано деловым, канцелярским слогом; а во-вторых, смысл его такой: мне наслаждаться природой некогда, у меня важные денежные
дела; но если вы хотите, я приеду. Прошу вас не делать никаких перемен в имении, не
доверять никому управления, не продавать ничего, особенно лесу.
И весь
день в тоске, не
доверяя предчувствиям матери, провела Линочка, а следующий номер газеты принес чудесное подтверждение: убит действительно не Сашка Жегулев, а кто-то другой. И снова без отмет и счета потянулись похожие
дни и все те же страшные ночи, вспоминать которые отказывались и слух, и память, и утром, при дневном свете, признавали за сон.
У молодой, слабой женщины, которая
доверяла ему больше, чем брату, он отнял мужа, круг знакомых и родину и завез ее сюда — в зной, в лихорадку и в скуку; изо
дня в
день она, как зеркало, должна была отражать в себе его праздность, порочность и ложь — и этим, только этим наполнялась ее жизнь, слабая, вялая, жалкая; потом он пресытился ею, возненавидел, но не хватило мужества бросить, и он старался все крепче опутать ее лганьем, как паутиной…
Я думал также: как просто, как великодушно по отношению ко мне было бы Попу, — еще
днем, когда мы ели и пили, — сказать: «Санди, вот какое у нас
дело…» — и ясным языком дружеского доверия посвятить меня в рыцари запутанных тайн. Осторожность, недолгое знакомство и все прочее, что могло Попу мешать, я отбрасывал, даже не трудясь думать об этом, — так я
доверял сам себе.
Алексей Михайлович видел, откуда происходит беда, старался сам входить в
дела более прежнего,
доверять любимцам менее; но не мог он совершенно освободиться от старых преданий, не пошел путем реформ, а хотел поправить
дело путем неприметных, постепенных улучшений, хотел достигнуть цели полумерами, понемножку подвигая
дело.
То, что Евгений
доверил дядюшке свою тайну, и, главное, те мучения совести и стыда, которые он пережил после того дождливого
дня, отрезвили его. Поездка в Ялту была решена через неделю. В эту неделю Евгений ездил в город доставать денег на поездку, распоряжался из дома и конторы по хозяйству, опять стал весел и близок с женою и стал нравственно оживать.
Положим, сама мать при помощи Елизаветы Николаевны выучила меня по складам читать по-немецки; но мама, сама понемногу выучившаяся говорить и писать по-русски, хотя в правописании и твердости почерка впоследствии и превосходила большинство своих соседок, тем не менее не
доверяла себе в
деле обучения русской грамоте.
— Я думал заплатить ей счастливой и спокойной жизнью за все, а тут болезнь… А как она за мной ухаживает!.. Обед сама готовит и еще уверяет, что ей это нравится, а
дело просто в том, что она не
доверяет ни одной кухарке такого важного
дела; доктор натолковал ей о важности питания, вот она и бьется, как рыба об лед… А как вы думаете, поправлюсь я или нет? — неожиданно спросил меня Гаврило Степаныч.
Бессеменов. Распрекрасное
дело! Зато всяк вам и
доверит…
— Владычица моя! — прошептал Ордынов, дрогнув всем телом. Он опомнился, заслышав на себе взгляд старика: как молния, сверкнул этот взгляд на мгновение — жадный, злой, холодно-презрительный. Ордынов привстал было с места, но как будто невидимая сила сковала ему ноги. Он снова уселся. Порой он сжимал свою руку, как будто не
доверяя действительности. Ему казалось, что кошмар его душит и что на глазах его все еще лежит страдальческий, болезненный сон. Но чудное
дело! Ему не хотелось проснуться…
— Да, потеряли. Это другое
дело! — произнес полицмейстер, как бы
доверяя словам Иосафа. — Отойдите, однако, немножко в сторону! — заключил он и сам встал. Иосаф отошел и, не могши, кажется, твердо стоять на ногах, облокотился одним плечом об стену.
Неизвестный. Ха, ха, ха! Вы не знаете? Ну, взять написать что-нибудь да потом ножиком подчистить. Вот какие
дела доверяют! Ай, ай, ай! (Качает головой.)
Он спросил у меня, не пересылал ли я Фомину денег, и предупредил, что Ефремов человек ненадежный. «Общество» ему не
доверяет, и староста боится, что он украдет деньги, назначенные Фомину. Я, конечно, не имел тогда оснований особенно
доверять и этому своему собеседнику, который легко мог быть подослан не «обществом», охранявшим интересы одиночного узника, а смотрителем. Поэтому я холодно ответил, что это
дело мое, и мы расстались не особенно дружелюбно.
Тут вот ваш маленький капитал, который вы мне
доверили и который я нахожу теперь нужным, для пользы вашей, извлечь из моих
дел; кроме того, прибавлена некоторая сумма от меня, — это вам на память обо мне за вашу дружбу.
Толпенников подумал, что генерал не
доверяет ему и считает слишком молодым для ответственного
дела. Сконфуженно, но в то же время задорно он сказал...
— Житье на всем готовом, жалованья — сколько запросишь.
Дело вести без учету, без отчету, все как сыну родному
доверю… Что же?.. Чего молчишь?.. Аль язык отсох!.. Говори, отвечай! — сильно тряся за плечи Василья Борисыча, говорил Патап Максимыч.
Понять всю тяжесть и сложность
дела, к каждому новому больному относиться с неослабевающим сознанием новизны и непознанности его болезни, непрерывно и напряженно искать и работать над собою, ничему не
доверять, никогда не успокаиваться.
Не
день и не два по разным местам разъезжали конторщик Пахом да дворецкий Сидорушка, сзывая «верных-праведных» на собор в Луповицы. За иными приходилось ехать верст за восемьдесят, даже за сто. Не успеть бы двоим всех объехать, и вот вызвались им на подмогу Кислов Степан Алексеич, Строинский Дмитрий Осипыч да еще матрос Фуркасов. Напрашивался в объезд и дьякон Мемнон, но ему не
доверили, опасаясь, не вышло бы от того каких неприятностей.